Самое страшное интервью

Абсолютное большинство журналистских историй – это рассказы об идиотских ситуациях с хорошим финалом. Эта история – из той же серии.

Когда-то я работала в отделе информации газеты «Одесские известия». Однажды, когда я только принеслась с какой-то пресс-конфереции, меня порадовали: я тут же, т.е. сразу – только добежать, отправляюсь брать интервью у Яремы Скибинского - главного дирижера одесского Оперного. Времени на подготовку нет, меня ждут через полчаса.

Нужно было всего ничего – интервью на полполосы А2 для субботнего номера. Почему это поручили информационщику, а не профессиональному «культурнику», для меня так и осталось загадкой.

Я была в ужасе.

Увы-увы, я не отношусь к тем меломанам, что способны по звучанию оркестра определить имя дирижера. Я бежала в Оперный, мучительно пытаясь припомнить все, что знаю о работе дирижеров. Из сольфеджио помнились только жесты - рисунки, которыми обозначают разные ритмы. Это как раз нужный уровень… А дальше? Какие у него проблемы? Скрипки хамят? Валторна не слушается? В чем специфика? О чем с ним вообще говорить? Что рассказать читателям общественно-политической газеты – жителям области, на понятном для них языке? Как самой понять то, о чем будет говорить мой герой?

Выход был единственный, с условным названием «очаровательная дурочка». Суть: сразу признаться в невежестве, изобразить восторг, готовность учиться и… очаровать.

План провалился сходу. В части очарования. С невежеством все было в порядке.

…Возбужденным после пробежки слонопотамом я возвышалась над хрупким, подчеркнуто аккуратным сдержанным человеком. Поздоровавшись, Скибинский быстро ретировался за стол. Там уже лежала стопка бумаг. Он взял их в руки и началось: «Я родился… рос… закончил…»

«Нет!!!» - завопила я мысленно, - «только не это!» Я же не отдел кадров; биография – это прекрасно, но на ней полполосы интервью не построишь. Нужно было что-то предпринять, вышибить собеседника из официоза. Но как?

Блин, вот пишу, и до сих пор стыдно. Изобразив искреннюю заинтересованность, я спросила, как влияет материал дирижерской палочки на работу с оркестром…

Ярема Антонович запнулся, посмотрел на меня с недоумением и… рассказал замечательную историю времен своей стажировки в Большом театре.

«Ура!» -  тысяча-полторы знаков есть; а дальше?! И я поинтересовалась, как соотносится длина предплечья и палочки дирижера.

В ответ узнала о специфике дирижирования операми и сравнении с работой с симфоническим оркестром (кому интересно – коротко: оркестр и хор находятся в разных местах, а дирижировать нужно обоими из ямы).

Что сказать? Это была пытка для нас обоих. В течение часа Ярема Скибинский выслушивал совершенно безумные вопросы; в ответ он рассказывал именно то, что мне было нужно. Поглядывал он на меня все более испуганно; я прикидывала, сколько уже есть знаков, чтобы уйти, пока он не сдал меня психиатрам. Как-то меня совсем не удивило, когда он потребовал в обязательном порядке дать ему интервью на согласование.

…Он позвонил, как чувствовал – как только я поставила подпись на материале. Согласился выслушать текст по телефону и решить, нужно ли нести ему распечатку. Минут 10 я декламировала в трубку, прерываясь на «вы меня слышите». Дочитав, услышала изумленное: «написано на одном дыхании!»

И это стало самой ценной похвалой в моей журналистской работе.

Интервью вышло. Я отнесла газету с благодарственной надписью в Оперный и оставила на проходной: смотреть в глаза дирижеру было по-прежнему стыдно.

Яремы Скибинского уже нет с нами. Но если где-то там тоже есть доступ в Сеть, я надеюсь, он это прочтет и простит журналистку, что когда-то донимала его идиотскими вопросами.